Мой друг Герман Беликов

Он шел своею дорогой, не всегда прямой и далеко не всегда гладкой, не боясь быть непонятым, поруганным, осмеянным. Это был путь, намеченный в юности и проложенный по таинственным законам высшего земного предназначения. Его огромное трудолюбие, беззаветное служение делу и долг гражданина имели прочную основу - готовность преодолевать и бороться. Итогом тернистого пути стали четыре десятка изданных книг. Их автор - Герман Алексеевич Беликов.

Неестественно и непривычно как-то звучат слова: 10 февраля исполнилось бы 87 лет со дня рождения краеведа Германа Беликова. Неужели уже нельзя позвонить, поздравить и услышать в ответ бодрое: «Старик, спасибо за теплые слова! А я вот о чем думаю, послушай…»?..

Он отказывался понимать, почему талант и высокие личностные качества в наше время приравняли к нулю. Почему перевелись энтузиасты и подвижники? Не принял народившейся потребительской морали и не желал жертвовать отжившими старомодными принципами.

Прошел совсем малый срок, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что больше не будет ни встреч, ни телефонных разговоров. Мой друг ушел навсегда. Осталось только чувство гнетущей и ноющей пустоты. Такая пустота не легче горечи утрат. Опустели купеческие особняки, о которых с любовью писал он, гостиные дворянских и мещанских собраний, мануфактуры, губернаторский дом.

Опустела Воронцовская роща. В этот милый уютный уголок старого города с его вековыми дубами и запрудой Герман Алексеевич заглядывал регулярно. Сколько здесь, в тишине аллей, прошло встреч со свидетелями малых или великих, но одинаково важных для краеведа событий?

С героем Франции Борисом Коронным, композитором и дирижером Даниилом Осиновским, филологом Людмилой Егоровой, с теми, кто с высоты жизненного опыта снабжал пытливого собеседника бесценными сведениями, делился воспоминаниями, осмыслением прошлого и настоящего. Без этих посиделок на скамейке не могли появиться многие из книг Германа Беликова. Он был внимателен к судьбам, чувствовал и аромат, и запах гари эпох.

Однажды позвонил из парка: «Старик, меня страх охватил: из моего поколения почти никого не осталось… Представляешь, поговорить не с кем». Со временем одиночество подступало все ближе. С болью и горечью он спрашивал, как можно не любить эти дома с мезонинами, сложенные из камня-ракушечника заборы, резные парадные двери зданий, окошки с декоративными решетками?.. Хотел, чтобы окружающие разделяли с ним его любовь к старому городу, он расцветал, когда к нему обращались за советом и знаниями. Но и это случалось все реже.

С уходом краеведа осиротели его герои, некогда населявшие город купцы, дворяне, промышленники, заводчики, аптекари, гласные Думы, генерал-губернаторы, инспекторы народных училищ, окружные начальники, отставные солдаты, мастеровые люди, белые офицеры… Кто еще посвятит лучшие свои годы работе в архивах, кто с такой страстью напишет о Меснянкиных, Поповых, Леонидовых, Мачканиных? Ставрополю посчастливилось со своим летописцем – само провидение соединило их для высокой и благородной миссии. Если бы город мог говорить, свое прошлое он доверил бы Герману Беликову.

В семейном фотоальбоме Беликовых запомнился ничем не примечательный снимок: Герман Алексеевич на фоне покосившейся мазаной хатки. Этот сарайчик во дворе бывшего шестиклассного начального училища, а позднее седьмой школы по проспекту Сталина, стал первой «квартирой» молодой четы – Алексея Максимовича и Елизаветы Яковлевны. Здесь в голодном 1933-м родился будущий краевед.

От мамы, обрусевшей немки, ему достались недюжинная работоспособность, основательность, прямолинейность. И прощались с Германом Алексеевичем в католическое Рождество. От папы перенял страсть к познанию прошлого и лучшие черты русского характера – правдоискательство, неприятие лжи, эгоизма и равнодушия.

«Пишите правду и ничего, кроме правды – без нее не может быть истории – в этих словах Германа Беликова звучит напутствие всем, кто однажды взял в руки перо. – Неправда разлагает и развращает. Звания, награды, титулы – все преходящее. Истина в правде».

Свой главный вклад в краеведение Герман Алексеевич оценивал по двум работам. Это двухтомник «Облик старого Ставрополя», ставший итогом долгих поисков и кропотливой работы, вместивший в себя сведения о развитии города от уездного центра до губернской столицы, его военную, административную, торговую, промышленную, духовную, культурную историю. И книга «Безумие по имя утопии, или Ставропольская голгофа» – как памятник жертвам чудовищного социального эксперимента, невинно загубленным душам, искалеченным судьбам. Труд огромного гражданского и человеческого мужества.

Не берусь точно вспомнить, при каких обстоятельствах мы впервые встретились с Германом Алексеевичем. Кажется, это было в 2002-м, я пришел в музей, чтобы подготовить для газеты исторический очерк. Потом были новые встречи, а за ними последовала захватывающая совместная работа, когда виделись почти ежедневно. Мысли не давали покоя, мы напитывали друг друга идеями. Нас настолько объединило понимание прошлого, что совершенно не ощущалась почти двукратная разница в возрасте.

Романтик, ранимый и любящий жизнь наблюдатель, Герман Алексеевич порой был наивен до крайности. Нуждался в классических ценностях, на которых и дер-жится человеческое общежитие. Наделял вещи их первозданным смыслом, черпая его в сцене первого бала Наташи Ростовой, в героических образах Риммы Михайловны Ивановой и Магдалины Петровны Покровской, во встречах, переписке, скитаниях в горах Кавказа, ночевках в хижинах лесорубов, в шумных базарах Самарканда и Бухары…

Он шел трудным путем пытливых поисков. Слишком много пропускал сквозь себя сомнений и боли. В тяжелейшие для себя периоды, переживая утраты, не скрывал слез, в смятении повторял: «Старик, ну объясни, зачем я живу еще…». Когда чувствовал за собой вину, каялся, не считая это постыдным.

Краеведение было его безраздельной страстью, давало силы преодолеть трагедии, подняться, обрести смысл и снова работать. Чтобы Ставрополь, этот чудный уголок Северного Кавказа, знал лучших своих людей. Но разве может выговориться тот, кто хочет добраться до самых глубин, до основания? Не раз Герман Алексеевич сожалел, что не успеет уже написать книги о губернских архитекторах, о спортсменах 60-х, о горбачевском Ставрополе.

До последнего трудился над третьим томом книги под рабочим названием «Ставрополь, это мы, твои сыновья и дочери» – цикл очерков о людях разных эпох, судеб, профессий, оставивших в истории города свой добрый след. Всех их объединило одно – любовь к Ставрополю, на благо которого они трудились и созидали. Сам автор в ряду тех, о ком он сказал с признательностью и почтением. Верный и надежный хранитель истории Ставрополя, свое предназначение он исполнил. Каждый из них – город и человек – за многое благодарны друг другу.

Уже звучат предложения запечатлеть имя краеведа в названии улицы или сквера. Конечно, это справедливо по отношению к тому, кто без остатка посвятил себя служению малой родине, отдал ей сердце и душу. Но, мне кажется, лучшим памятником нашему краеведу будет сохранение самого старого Ставрополя с его зелеными улочками, купеческими усадьбами, штаб-офицерскими домами, соляными складами, казачьими казармами, флигельками… Искренним признанием его земных заслуг, памятью о нем.

Олег ПАРФЁНОВ.